В этой статье мы рассмотрим еще один пример истории для кейса на политическое убежище в США, основанный на преследовании в связи с политическими взглядами заявителя.
Если в предыдущей статье, история для кейса на политическое убежище в США, преследования которой были основаны на национальной принадлежности, то в этой статье вы узнаете как правильно составить кейс на политическое убежище, а точнее, ознакомитесь с историей, преследования которой были связаны с политическими взглядами апликанта.
Хочу еще раз напомнить, что эта история, так же как и предыдущая, была опубликована в информационном справочнике, автором которого является Карен Джангиров.
История для кейса на политическое убежище в США
Я, Михай Кочиеру, родился в 1959 г. в г. Кишиневе (Молдова). По
национальности румын, как и все коренные жители Молдовы.
В 1979 г. окончил музыкальное училище и поступил в Кишиневскую
консерваторию. В 1983 г. был отчислен с 5-го курса консерватории за свою
агитационную деятельность среди студенчества, направленную на воссоединение
Молдовы с Румынией, как двух частей одного народа. За это же в 1983 г. был
арестован и осужден на 5 лет лишения свободы. Вернувшись из заключения в 1988
г., был вынужден поселиться в г. Оргееве (Молдова) из-за запрета властей на
проживание в столице.
В 1989 г., вследствие потепления политического климата в СССР, я получил
возможность вернуться в Кишинев, где начал проживать по адресу: ул. Ботаников,
д.9, кв.12. С 1990 по 1995 г. я работал художественным руководителем созданного
мною инструментального оркестра "Примавара".
В период с 1990 по 1994 г. вместе со своим оркестром выезжал на гастроли
в ряд европейских стран.
К политической деятельности я вернулся в 1994 году, вступив в ряды
Народного Фронта Молдовы. В основе программы Фронта была и есть борьба за
национальное возрождение Молдовы и воссоединение ее с Румынией, что полностью
отвечало моим взглядам и устремлениям.
Специфика политической ситуации в Молдове заключалась в том, что,
несмотря на провозглашение суверенитета, у власти в республике остались все те
же коммунистические лидеры во главе с президентом Снегуром, жестко
ориентированные на Москву и не желающие воссоединения с Румынией. Ситуация
усугублялась и тем, что в отличие от других республик бывшего СССР, в Молдове в
высших эшелонах власти присутствовал значительный процент лиц русской
национальности, естественно стремящихся к союзу с Россией и не допускающих и
мысли о возможности воссоединения с Румынией. И соответственно, все общественные
организации и, в первую очередь, Народный Фронт, борющиеся за воссоединение,
вступали в жесткое противостояние с официальными властями Молдовы.
Очередным подрывом наших национальных интересов стала попытка кишиневских
властей в марте 1995 г. изъять из официального обращения в ряде учебных
заведений латинский алфавит, связывающий нас с Румынией, и навязать нам
кириллицу (славянскую азбуку), как это уже было на протяжение всего советского
периода молдавской письменности. В народе это вызвало чувства глубокого
возмущения и протеста.
В целях оказания давления на официальные власти и недопущения возврата к
славянской азбуке, я вместе с группой преподавателей высших учебных заведений
(так же членов Народного Фронта) выступил организатором студенческой демонстрации
протеста, начавшейся в Кишиневе 22 марта и продолжавшейся до 4 мая 1995 г. Наша
демонстрация, в которой участвовало более 60 тысяч студентов и преподавателей,
не была санкционирована властями, вследствие чего ее организаторы оказались под
жестким прессингом со стороны кишиневских властей.
В частности, и мои проблемы, как одного из организаторов и активных
участников демонстрации, начались в марте 1995 г. , то есть с момента ее
начала. Выступая на митингах, я неоднократно подвергал резкой критике
антинародную деятельность президента Снегура и приближенных к нему лиц,
предавших наши национальные интересы в угоду Москве. Я также обращался к
студенчеству, призывая их бороться всеми возможными способами за воссоединение
с Румынией, считая это единственным путем нашего национального возрождения.
12 апреля 1995 г., возвращаясь домой с очередного митинга, я был задержан и доставлен в центральное
отделение полиции г. Кишинева. В полиции меня продержали почти двое суток,
подвергнув ряду изнурительных допросов. В перерывах между допросами я находился
в камере предварительного заключения. Утром 14 апреля я был выпущен из полиции, однако, на допросе, предшествующем освобождению,
мне было официально объявлено, что в случае продолжения моих выступлений на
митингах против меня будет возбуждено уголовное дело по статье 203 со значком
3, инкриминирующей организацию и активное участие в групповых действиях,
нарушающих общественный порядок.
Но несмотря на угрозы, уже на следующий день, 15 апреля, я вновь принял
активное участие в продолжающейся демонстрации. В этот же вечер, в районе 7
часов, когда я уже вернулся с демонстрации домой, на мою квартиру было
совершено нападение. Трое людей в масках, ворвавшись ко мне домой, привязали
меня к отопительной батарее и начали громить квартиру. Перед уходом один из
нападавших нанес мне несколько сильных ударов резиновой дубинкой по голове и
корпусу, вследствие чего я потерял сознание. Позднее я был обнаружен в
бессознательном состоянии у батареи своим другом - Ионом Илеску, зашедшим ко
мне в 10 часов вечера по предварительной договоренности. Он и вызвал скорую
помощь, госпитализировавшую меня в больницу № 2 г. Кишинева. В больнице я
находился с 15 по 26 апреля с диагнозом - сотрясение мозга и повреждение
грудной клетки. При выходе из больницы мне была дана выписка из истории болезни
с вышеуказанным диагнозом.
26 апреля я обратился с жалобой в районную прокуратуру г. Кишинева по факту
нападения на мою квартиру и нанесения мне тяжких телесных повреждений. Реакция
следователя Доренко, с кем я имел беседу, цинично отказавшегося провести
расследование, окончательно убедила меня в том, что нападение было не
случайной, а хорошо спланированной властями акцией. Такова обычная практика в
Молдове, когда руками уголовных элементов, как правило, русского происхождения,
официальные власти расправляются
с неугодными им лицами. Мне также стало ясно, что совершенно бесполезно искать
защиту в более высоких инстанциях.
С 27 апреля 1995 г. я вновь начинаю участвовать в продолжающейся
демонстрации, по-прежнему призывая студенчество бороться за воссоединение
Молдовы с Румынией.
3 мая 1995 г. около 6 часов утра ко мне на квартиру явились полицейские,
которые задержали и доставили меня в центральное отделение. В этот же день
против меня было возбуждено уголовное дело по статье 203 со значком 3, а на
следующий день - 4 мая - я был перемещен в центральную следственную тюрьму г.
Кишинева. В тюрьме я находился с 4 по 30 мая 1995 г. в одиночной камере. В
течение этого периода меня неоднократно допрашивали, а 12 мая мне было
официально предъявлено обвинение по вышеуказанной статье. На всех допросах я
полностью отрицал вину, а с 24 мая объявил голодовку.
Находясь в заключении, я был поддержан рядом общественных организаций, в том
числе Народным Фронтом Молдовы, глубоко возмущенных моим арестом. В одной из
оппозиционных правительству газет "Многоточие" были опубликованы
коллективные письма с требованием к властям освободить меня из-под стражи. А 25
мая в этой же газете вышла большая статья под названием "Судьба диссидента",
посвященная моей многолетней борьбе за воссоединение Молдовы с Румынией.
Возможно, эта мощная общественная поддержка вкупе с объявленной мною голодовкой
вынудили кишиневские власти несколько смягчить свою позицию в отношении меня.
Так или иначе, 30 мая 1995 г. в результате изменения мне меры пресечения на
подписку о невыезде из г. Кишинева я был освобожден из-под стражи, однако,
уголовное дело в отношении меня прекращено не было и следствие продолжалось.
В период моего пребывания под следствием с 30 мая до 15 августа 1995 г. на
меня оказывалось мощное психологическое давление: я неоднократно вызывался на
допросы, а 20 июля у меня на квартире был произведен обыск с изъятием части
моего личного архива. Бывая вне дома, я постоянно ощущал за собой слежку,
скорее даже демонстрацию слежки с целью давления на мою психику. Параллельно с
этим в моей квартире постоянно раздавались телефонные звонки с угрозами и
оскорблениями.
Вероятно в июле мое дело было закрыто и передано в суд, так как 10 августа я
получил повестку с вызовом на суд, намеченный на 21 августа 1995 г.
10 августа, ясно понимая, что явка на суд закончится для меня неизбежным
тюремным заключением, я принял решение покинуть Молдову и просить убежище. В
этот же день я обратился к своему близкому другу - Иону Ромашку -
художественному руководителю оркестра "Ласточка", готовящегося в этот
период к поездке на гастроли в Канаду. По моей просьбе Ромашку включил меня в
состав оркестра и начал оформлять мне выездные документы. Все это оказалось
возможным потому, что из-за отсутствия в Молдове канадского посольства и
консульства оформление въездных виз в Канаду молдавским гражданам происходило в
Бухаресте. Иначе говоря, вне поля зрения молдавских властей.
15 августа 1995 г., нарушив подписку о невыезде, я уехал из Кишинева в
Бухарест, где начал ждать получения выездных документов.
1 сентября 1995 г. мне была открыта въездная виза в Канаду, и 6 сентября в
составе оркестра "Ласточка" я вылетел из Бухареста в Монреаль, где в
аэропорту Мирабель обратился к канадским иммиграционным властям с просьбой о
предоставлении мне политического убежища.
Я очень надеюсь, что мне будет разрешено остаться в Канаде, ибо мое
возвращение в Молдову чревато для меня крайне тяжелыми последствиями.
В следующей статье мы проведем анализ этой истории для кейса на политическое убежище в США неудачной варианта этой истории. Подписывайтесь на новости сайта по e-mail и присоединяйтесь к нам в соц. сетях, кнопки вверху слева, и вы не пропустите новых статей.
Анализ этой истории на политическое убежище в США читайте здесьПостановка вопросов и отработка правильных ответов на интервью на политическое убежище в США, читайте здесь
Комментариев нет:
Отправить комментарий